Марина попыталась выведать, что произошло с соседом за эти два года, но ответ получила весьма расплывчатый. "Пришлось пострелять", - коротко пояснил Александр, одним тоном пресекая дальнейшие расспросы. Прожил он дома года два, и за это время нисколько не оттаял. Марина подметила, что он выверяет каждый свой шаг, каждое слово, будто боится сказать или сделать что-то лишнее, совершить какую-то ошибку. Он не то чтобы вздрагивал, но едва заметно напрягался от каждого громкого и резкого звука, внимательно и настороженно оглядывал каждого незнакомого человека, появившегося в квартире.

Внезапно пять лет назад он сдал комнату семейству с юга, которое круглый год торговало на рынке зеленью и цветами, а сам укатил. "Буду работать на севере по контракту", - сообщил он Марине, прощаясь.

Вернулся Александр неожиданно, когда о нем уже порядком подзабыли, в два дня выставил на улицу расплодившееся за четыре года южное семейство и снова зажил тихо, никого не беспокоя и не вынося никакого вмешательства в свои дела.

Видимо, за годы работы по контракту он благополучно избавился от тех проблем, которые мучили его по возвращении из армии. Теперь это был уверенный в себе тридцатилетний мужчина, собравшийся спокойно и достойно жить в свое удовольствие. Притязания Александра оказались невелики: он сделал ремонт в комнатушке, купил себе телевизор и магнитолу, а потом устроился на "Метмаш" в кузнечно-прессовый цех контролером. Вполне возможно, что он хотел от жизни большего, но была этому одна серьезная помеха: после работы по контракту правая рука Александра ни в локте, ни в кисти не сгибалась, скрюченные пальцы плохо распрямлялись, и даже нормально взять в руку вилку Александр теперь не мог. На вопрос Марины, что с ним произошло, он мрачно отшутился, дескать, как не умели у нас лечить, так и не умеют, особенно в провинции. Привыкнув пользоваться левой рукой почти так же хорошо, как раньше правой, он каким-то образом умудрился успешно вкалывать на заводе вот уже почти год, не жалуясь на судьбу.

Александр работал в сменном режиме, а в выходные отсыпался. Однако, снова стал помогать Марине в разных мелочах и подружился с ее подросшим сыном. С возвращением Александра домой ее жизнь стала намного легче. Во-первых, никто больше не пытался взламывать дверь в ее комнату, после того как сосед всыпал очередному взломщику по первое число. Во-вторых, теперь Марине не страшно было вечерами оставлять сына дома: Александр присматривал за Костей очень ответственно.

- Ох, опаздываю! - Александр подхватил тарелку и, не вставая с места, переправил ее в мойку. Потом потянулся к многострадальной сковороде.

- Оставь, Саша, я вымою заодно, - обронила Марина.

Сосед взглянул на нее с угрюмым раздражением:

- Ни к чему это. Я сам.

Марина не стала возражать. Что толку спорить с мужчинами? Вечно они ведут себя, как дети малые.

* * *

Автобус долго стоял на переезде, но вот шлагбаум поднялся, и несколько машин с обеих сторон двинулись, тяжело переваливаясь через железнодорожные пути и подскакивая на разбитом асфальте.

Владимир старательно боролся с одолевающим сном. "Лучше бы пешком прошелся", - с досадой подумал он, глядя в окно на тусклые фонари, укрепленные на заводском заборе. Сейчас вокруг нескончаемой заводской стены и на старую плотину... Дальше можно будет пройти пешком. Этот путь он проделывал почти каждый вечер уже много недель подряд.

Владимир взглянул на часы. Перевалило за полночь. Спать осталось совсем недолго, но он особенно не огорчался. Привык. Он знал, что утром едва вылезет из постели, на ощупь доберется до ванной комнаты и только под струей чуть теплой воды сможет, наконец, открыть глаза. Все это ничего, все пустяки. Уж что-что, а выспаться за свою жизнь он еще, дай бог, успеет.

Он поднялся с места, подхватил свою папку, прошел к передней двери, попросил остановиться.

Дождь успел начаться и кончиться, пока Владимир был в пути. Сквозь разорванные тучи кое-где проглядывало звездное ночное небо. Владимир пошел по набережной, обходя лужицы и втягивая голову в плечи, когда за шиворот попадали крупные капли, изредка срывавшиеся с мохнатых веток лиственниц.

Он возвращался в пустую квартиру, где сейчас его никто не ждал. Он только что простился с Мариной. Полчаса назад он разговаривал с ней, обнимал ее, слушал ее ровный, спокойный голос, и его тянуло безоговорочно повиноваться. Он знал, что его рубашка, которую он снимет дома, будет пахнуть Мариной, ее любимым цветочным мылом и нежными духами. Подумав об этом, Владимир мечтательно улыбнулся. То, что у него и Марины нет общей крыши над головой - это пустяк, это поправимо. Он был почти уверен, что сможет ее переубедить, рано или поздно...

Иногда Владимир тревожился, что его связь с Мариной, казавшаяся ему такой прочной, такой настоящей, вдруг даст трещину. Он понимал, что совершенно не знает эту женщину. О чем она думает? Чего хочет? Что у нее на уме? Зачем ей нужен парень моложе ее на четыре года, недавний студент и начинающий карьерист? Владимир не считал себя никчемным существом, не заслуживающим женского внимания и любви. Но Марина... Владимиру казалось, что этой женщине почти ничего не стоит получить от жизни все, чего ей хочется. И иногда его мучило недоумение: отчего же именно его она выбрала? Он пытался внести ясность, пробовал ее расспрашивать, задавал, словно в шутку, почти невинные вопросы... Она была, как обычно, непроницаема, ничего не собираясь ему объяснять. И Владимиру оставалось лишь смириться и довериться ей.

Панин медленно шел под мокрыми лиственницами и сам себе улыбался. Все было не так уж и плохо. Короткий пронзительный свист, раздавшийся совсем рядом, заставил его вздрогнуть и сдержать шаг.

- Володька! - из-за кустов показалась высокий паренек в спортивном костюме. Держа руки глубоко в карманах и втягивая голову в плечи, он подошел к нему вплотную.

- Что рассвистелся? - обозлился Владимир, узнав младшего брата Гошку. - Я тебе не собачонка!

- Извини, Вовка, не сердись, - скороговоркой отозвался Гошка. - Мне с тобой поговорить надо.

На собачонку-то был как раз больше похож Гошка. Причем на побитую. Он явно намеревался о чем-то упрашивать. Догадываясь, о чем именно пойдет дело, Владимир взглянул на удрученную физиономию братишки и буркнул:

- Ну и что ты от меня хочешь?

- Вова, ты отдай мне эти документы... - попросил Гошка, зябко подергивая плечами. - Отдай, пожалуйста.

- Какие еще документы? Ничего не знаю... - сердито отозвался Владимир и сделал шаг, чтобы идти дальше.

Гошка заступил дорогу, умоляюще глядя брату в глаза.

- Володя, я позавчера оставил у тебя пакет с документами... Будь человеком, Вовка, отдай, пожалуйста.

- Не знаю, о чем ты.

- Знаешь! - завопил Гошка. - Все ты знаешь!

Владимир нервно поежился, переложил свою папку в другую руку и усмехнулся:

- Ты глотку-то не дери. Ничего я тебе не отдам.

- Вовка, пожалуйста...

Брат покачал головой. Гошка прерывисто вздохнул:

- Володя, у меня же теперь неприятности будут!..

- И не только у тебя, - серьезно ответил брат.

Он сделал несколько шагов, но Гошка догнал его и дернул за локоть:

- Вовка, ты ведь все понял, что там к чему, да?!

- Это было совсем несложно, - фыркнул тот, высвобождая руку.

- Когда узнают, что я их потерял, меня прибьют!.. - горячо выкрикнул Гошка.

- А если люди, которых вы обули, узнают об этом, прибьют вас всех, - отрезал Владимир. - И это волнует меня куда больше, чем то, сколько подзатыльников ты получишь от Сереги...

Он зашагал вперед.

- Володя!.. - Гошка бросился следом, догнал, потрусил рядом, преданно заглядывая брату в лицо.

- Что? - раздраженно выдохнул тот, останавливаясь.

- Ну помоги же мне!..

- Я тебе помогаю. Я именно этим и занимаюсь. Уже тем помогаю, что пытаюсь этот Серегин бизнес сломать к чертовой матери, пока никто не раскусил что к чему...